Читати книгу - "Спасения нет, Пітер Гамільтон"

Лондон

26 июня 2204 года

Сумерки подчеркнули городской горизонт, резкой границей отделив черные зигзаги крыш от золотого неба. Гвендолин Сеймур–Квинг–Зангари, глядя на это зрелище из–за рабочего стола, осталась равнодушна к его блеску. Слишком много финансовых отчетов выплескивалось на ее линзы, чтобы замечать что–то еще, а принятый под вечер фени–нарк, подобно отступающей от берега волне, высасывал синапсы, оставляя после себя усталость и раздражительность. Она потерла глаза, размяв четкую графику в многоцветные кляксы Роршаха. Сводка была кульминацией полутора лет работы. Ее группа рулила вхождением офиса «Связь экзосол инвестмент» в проект «Корбизан» — пока что всего лишь до смешного сложный финансовый пузырь, рассчитанный на будущее финансирование фонда, управляемого дюжиной заявочных Тьюрингов. Более сотни банков, финансовых учреждений, бизнес–ангелов и независимых фондов — и каждый добавлял в процесс переговоров свои проблемы и требования. Но восемнадцать месяцев политических интриг, лапши на уши и выкручивания рук, полушантажа и обмена услугами привели их к соглашению, устроившему почти всех. А когда решится с финансированием, начнется настоящая работа.

Гвендолин ловила себя на том, что в проект «Корбизан» вовлеклась, как никогда не вовлекалась в прежние предприятия корпорации. Фонду предстояло оплатить терраформирование Корбизана и установление на нем протоправительства с приемлемой для всех партнеров конституцией — кошмар политических компромиссов и консенсусов. Сам по себе Корбизан ничем не выделялся: экзопланета при 55‑й Рака в сорока световых годах от Сол. Таких планет с первичной атмосферой из гидросульфидов, метана и углекислого газа были десятки — их было проще всего преобразовывать. А вот проект терраформирования был первым за тринадцать лет. Считалось, что одиннадцать планет на второй стадии терраформирования и еще двадцать семь на первой вполне насытили рынок. Но здесь было и кое–что новое: Универсалия предполагала сделать конституцию Корбизана противовесом утопийской культуре. За производственную базу принималась сложнейшая система фабрикаторов, но с финансово–рыночной экономикой. Требования к гражданству выглядели несколько спорными. Для права поселиться на планете требовался ай–кью более 125, а все потомство иммигрантов подвергалось модификации зародышевой линии до уровня 135 и более. Основанное заявочным Тьюрингом в солнечном поясе астероидов правительство не подпадало под юрисдикцию Сената Сол — это на случай, если кому–то вздумается предъявить иск за дискриминацию, да и утопийцы, поставив условием иммиграции потомство омни, сами создали прецедент. Тем не менее возражения последовали — как и следовало ожидать, от традиционно консервативного финансового сектора Сол. Имея дело с плутократами, она многое узнала о взглядах этих людей, публично приверженных либеральной этике.

Зевота чуть не вывернула ей челюсть, и Гвендолин поняла, что десять часов в офисе истощили ее сосредоточенность. Вернуть ее могла сейчас только новая порция фени–нарка, а на такое она была не готова. Навидалась поддавшихся этой дурной привычке коллег и деловых партнеров и точно знала, что дело того не стоит. Пристрастишься к одному, за ним потянется другое, а эта спираль раскручивается только вниз.

— Сохрани и закрой, — обратилась она к альтэго Теано. — И вы, — добавила она трем молодым ассистенткам, — на сегодня заканчивайте. Ступайте, повеселитесь.

Сложные графики погасли, оставив на краю поля зрения только иконки с ее личными данными. Новостные фильтры Солнета высвечивали сообщения по городским щитам: включили свои щиты Сидней и Йоханнесбург. Странно.

— Мониторь! — приказала она Теано.

Из рабочего кабинета на восемьдесят четвертом этаже Гринвичского здания «Связи» дверь вела прямо в ее портальный дом в Челси, на углу Чейни–вок и Милман–стрит. Из пентхауса на двадцатом этаже — из длинной гостиной с изящными окнами–фонарями — открывался вид за Темзу, на стеклянный утес модного зиккурата, оседлавший южный берег. При виде расположившихся на террасах соседей Гвендолин усмехнулась. Иные из их вечеринок посрамляли афинские ночи и умудрялись шокировать даже ее. Впрочем, не в этот вечер.

Торопливо вошла ее помощница по социальной жизни, Анахита.

— Как вы задержались! — В ее тоне звучало обвинение.

— Знаю. Извини. — Извинение было неискренним. Гвендолин задерживалась всегда. Что подтверждало: она живет полной и насыщенной жизнью. То же самое подтверждалось и наличием живой домашней прислуги. Тьюринги и роботы справлялись практически с любыми делами, притом дешевле, но вопрос был не в цене. Пост Гвендолин требовал вести определенный образ жизни.

— Мы сделали подборку на следующий четверг.

Анахита нетерпеливо щелкнула пальцами. Ее младшие помощницы, Химена и Люсьена, поспешно внесли ворохи обернутых пленкой вечерних платьев.

При виде ярких тканей и потрясающих моделей Гвендолин с трудом сдержала вздох отчаяния — сколько раз уже разыгрывалась эта церемония! Она с показной неохотой все же скинула деловой пиджак и принялась расстегивать юбку.

— Хорошо, займусь на столе.

Через минуту она лежала в оранжерее на массажном столике с мягкой обивкой, а спину ей прикрывали пушистые белые полотенца. Обнажаясь в пентхаусе, она всегда ощущала подспудное напряжение. Во всяком случае, со стороны персонала: сама она скорее наслаждалась взглядами подлинно молодых. Они воспринимались как наградная грамота.

Ее массажистка Чо понемногу вытягивала из бедер железные струны от офисного сидения, а Яна щедро накладывала смягчающие кремы на лицо — безжалостно кондиционированный воздух прошелся по коже наждаком. Учитывая безумные деньги, которые она тратила на свое тело — не только на омолаживающую терапию, но и на личных тренеров и членство в спа в дополнение к биоактивной косметике, и на идеальную диету, — Гвендолин не собиралась пренебрегать основными процедурами, как бы ни поджимало ее время. Дело того стоило. В пятьдесят четыре она сохранила подростковую стройность. Чуть больше мускулатуры, чтобы все твердо держалось, но она, как медалью, гордилась вернувшейся после беременности формой. Слава богу, ее острые скулы и не думали оплывать, и в косметической терапии она не нуждалась — разве что свести веснушки, и то не из тщеславия — она просто считала, что директору они не к лицу. Кто не знал, дал бы ей немногим больше двадцати лет.

Анахита стояла у стола, держала наготове бутылочку масла для Чо.

— Вас ждут на коктейль у Маркизы через… двадцать восемь минут.

— А с прической за это время успеем? — капризно вопросила Гвендолин.

— Простите, мэм. Я пригласила Чарли, но то было семьдесят минут назад.

— Да–да, я опоздала. А потом?..

— После коктейля