Читати книгу - "Оповідання та нариси, Свидницький А. П."

- Тебе с каждой по гарнцу будет.

- Зачем мне - харпаку - так много? С меня довольно и по горсти.

«Образец безкорыстия»,- подумал арендатор, а Гершко продолжал: - Так вы согласны, чтобы я ехал в Варшаву?

- Отчего же не согласиться? Разве ты в этом предприятии видишь какую-либо невыгоду?

- Broń boźe! 71

- Так поезжай с богом.

- Еще вопрос,- сказал Гершко.- Я думаю, что было бы хорошо, если бы один транспорт пошел со мною.

Арендатор разинул рот для ответа, но Гершко продолжал: - Это, вот для чего. Вы накупите волов и пошлете муку на своих подводах, а я в Варшаве продам муку и мясо. Не правда ли хорошо придумано?

- Конечно,- одобрил арендатор,- за одним разом два дела.

- Za jednym przysiadem kolacja z obiadem, 72 - сказал Гершко, самодовольно улыбаясь.

Немедленно закупка волов была поручена Гершку, и он, по-всегдашнему, не забывал себя. Но арендатор и не подозревал ничего подобного. «Гершко,- думал он,- в моем деле вернее меня самого». А Гершку того только и надо было. Отправившись с небольшим транспортом, он, действительно, продал муку и «мясо» с большою выгодою и, отправляя по почте арендатору деньги, вместе с тем прислал и формальное условие, заключенное с «большущим миллионером» на поставку муки, сколько будет возможно, хотя бы и сто тысяч пуд. В письме он не забыл приятельски просить, чтобы пан не отправлял муки чрез извозчиков-евреев. «Я евреев боюсь,- писал Гершко.- Они, вы знаете, большие мошенники, не пожалеют и своего, если дело коснется денег. Хлопы не привычны к большим городам и легко могут быть обобраны в Варшаве, где плут на плуте едет и плутом погоняет. Если можно, поищите кракусов. Они будут возвращаться с Полтавы без груза, так и договорите. Народ разбитной и для пана, как поляка, думаю, будет приятно, что заработает свой из шляхетных польских рук».

«Конечно, конечно, Гершко прав»,- думал пан, и слепо веря хитрому плуту, энергически принялся за исполнение его совета. Кракусы были наняты, и вся мукам так сказать, до последней пылинки, была отправлена с ними в Варшаву, по адресу, присланному Гершком.

Отправивши транспорт, пан опочил на лаврах, не обращая никакого внимания на мельницу. Что из восьми поставов царапал только один и то пополам с грехом, что большая часть прислуги спала до роспуху, не имея занятия, что последний закром в амбаре через несколько дней должен был очиститься от зерна - до всего этого как будто не было никакого дела пану. Он ожидал от Гершка из Варшавы золотых гор и махнул на все рукою, предавшись мечтам. Разыгравшееся воображение рисовало перед ним не покойную старость, а радужную будущность, в которой мелькала даже красивая головка молодой польки. Увы! Такое самообольщение продолжалась недолго. Спустя несколько недель по отъезде кракусов пан получил от Гершка простое письмо, в котором честный и верный товарищ всеми богами заклинал его поторопиться отправкою муки.

- Больно нетерпяч, друг любезный, поторопился написать. Я уверен, что мука уже в Варшаве и если еще не сдана, то по крайней мере, сдается,- сказал сам себе пан и снова предался мечтам, сосредоточившись на воображаемой девице. Он баловался ее кудрями золотыми, чувствовал на лице теплое ее дыхание, а на устах горячий поцелуй. Корявое старческое сердце нагрелось любовью и забилось так, как биться для него было бы поздно назад тому сорок лет. Кругленькое брюшко свидетельствовало об иных привычках и желаниях, а отвисшие пабородки должны были своротить мысль на неприятную опочивальню из четырех досок; но не тут-то было. Пану грезился не по случаю похорон освещенный костел, не вокруг гроба горящие свечи; но брачное торжество и сумрачные лица завистливой молодежи, лишающейся невесты-голубки, цветка невянущего, зоречки ненаглядной. Среди такого упоения опять письмо от Гершка, опять с тою же просьбою. У старика молодого зазвенело в ушах, глаза выкатились и загорелся в них неестественный огонь, уже не потухавший. Вскоре получено и третье письмо, в котором Гершко уведомлял, что кракусы воровским, способом продали муку в Варшаве, и просил о скорейшем уведомлении, сколько - пудов отправлено с ними, а также об указании примет и названия хоть одного из мошенников для заявления на таможнях. Так ли удачно он и расчел или дело само уладилось, только старый мечтатель не дочитал письма, будучи поражен ударом…

Словно сорока на крыльях принесла Гершку весточку о случившемся: так скоро прибыл он в Ст-вку. Но это был уже не Гершко Смаркач, не бердичевский мещанин, а варшавский второй гильдии купец Гершул Шмаркенштейн. Из Ст-вки он выехал в искривленных сапогах, рыжых, облипших мукою, в оборванном лахмане неопределенного цвета и в многолетнем картузе, который издали казался вынутым из голубятни; из Варшавы же приехал в черной, высокой, круглодонной шляпе с широчайшими полями, в кафтане шерстяного атласа, в желтых панталонах, запущенных ниже колен в женские чулки, в патынках, едва держащихся на пальцах, небрежно подпоясанный куском шелковой материи, вместо пояса, и в аккуратно сшитой, островерхой ермолке. Словом, выехавши настоящим оборвышем, он возвратился настоящим еврейским франтом. А что важнее всего, так это туго набитый бумажник, купленный и наполненный от выручки за муку, доставленную кракусами. Сура встретила своего мужа с благоговением, походившим на обожание. И прежде она считала его гением, а теперь... О, теперь Смаркач казался ей мудрее премудрого царя Шулема. 73 Чем же занялся по возвращении своем премудрый Гершул Шмаркенштейн, т. е. образцовый плут Гершко Смаркач? Немедленно предъявил полиции бумаги, которые в свое время даны были Суре для сбережения, заявил претензию на получение условленного процента из доходов за несколько лет и таким образом захватил все имущество им же самим убитого арендатора. Наследникам осталось только голое право на продолжение аренды совместно с Гершком, который таким образом воспользовался доверенностию умершего арендатора «не для людзького ока», как уверял его. Вскоре он запутал и своих соучастников, так что, оставаясь de jure 74 одним из многих арендаторов, de facto 75 арендовал мельницу один и получал весь доход