Читати книгу - "Блеск и нищета куртизанок, Бальзак"

Услышав эти слова, Серизе кинулся к двери, притворил ее, подбежал к другой двери, выходившей в спальню, запер ее на засов, бросив незнакомцу: «Тише, сударь!» Затем, пристально вглядываясь в мнимого англичанина, он спросил:

- Что вам от меня нужно?

- Боже мой! - продолжал Вильям Баркер. - Каждый за себя в этом мире. У вас капиталы этого бездельника д'Этурни… Успокойтесь, я пришел не для того, чтобы их у вас требовать; но по моему настоянию этот мошенник, который, между нами говоря, заслуживает веревки, передал мне вот эти ценные бумаги, сказав, что есть кое-какая надежда их реализовать; а так как я не хотел предъявлять иск от своего имени, он сказал, что вы не откажете мне в вашем.

Серизе посмотрел на векселя и сказал:

- Но его уже нет во Франкфурте…

- Я это знаю, - отвечал Баркер, - однако ж он мог еще быть там, когда переводил векселя на меня.

- Но я не желаю нести за них ответственность, - сказал Серизе.

- Я не прошу у вас жертвы, - продолжал Баркер, - вам ведь могут поручить их принять, вы и предъявите векселя к уплате, ну, а я берусь произвести взыскание.

- Я удивлен таким недоверием ко мне со стороны д'Этурни, - продолжал Серизе.

- Зная его положение, - отвечал Баркер, - нельзя его порицать за то, что он припрятал деньги в разных местах.

- Неужто вы думаете?.. - спросил этот мелкий делец, возвращая мнимому англичанину векселя, подписанные им по всем правилам.

- Я думаю, что вы, конечно, сбережете его капиталы! - сказал Баркер. - Уверен в том! Они уже брошены на зеленое сукно биржи.

- Мое личное состояние зависит…

- … от того, удастся ли вам создать видимость их потери, - сказал Баркер.

- Сударь!.. - вскричал Серизе.

- Послушайте, дорогой господин Серизе, - сказал холодно Баркер, перебивая Серизе. - Вы оказали мне услугу, облегчив получение денег у должника. Будьте любезны написать письмо, в котором вы сообщаете, что передаете мне эти ценные бумаги, учтенные в пользу д'Этурни, и что судебный исполнитель при взыскании обязан считать предъявителя письма владельцем этих трех векселей.

- Угодно вам назвать себя?

- Никаких имен! - отвечал английский капиталист. - Пишите: «Предъявитель сего письма и векселей…» Ваша любезность будет хорошо оплачена…

- Каким образом?.. - спросил Серизе.

- Одним-единственным словом. Вы ведь не собираетесь покинуть Францию, не так ли?

- О нет, сударь!

- Так вот, Жорж д'Этурни никогда не воротится во Францию.

- Почему?

- Как мне известно, человек пять собираются его прикончить, и он об этом знает.

- Теперь я понимаю, почему он просит у меня денег на дешевый товар для Индии! - вскричал Серизе. - Но, к несчастью, он надоумил меня вложить все сбережения в государственные процентные бумаги. Мы уже должны разницу банкирскому дому дю Тийе. Я еле перебиваюсь.

- Выходите из игры!

- О! Если бы я знал обо всем этом раньше! - вскричал Серизе. - Я упустил целое состояние…

- Еще одно слово! - сказал Баркер. - Молчание… вы способны его хранить… И - в чем я менее уверен - верность! Мы еще увидимся, и я вам помогу составить состояние.

Заронив надежду в эту грязную душу и тем самым надолго заручившись его молчанием, Карлос, под видом того же Баркера, отправился к судебному исполнителю, человеку надежному, и поручил ему добиться судебного решения против Эстер.

- Вам заплатят, - сказал он исполнителю. - Это дело чести! Мы хотим лишь держаться закона.

В коммерческом суде в качестве представителя мадемуазель Эстер выступал поверенный, приглашенный Баркером, так как он желал, чтобы в решении суда отразились прения сторон. Судебный исполнитель, памятуя о просьбе действовать учтиво, взял дело в свои руки и пришел сам наложить арест на имущество в улице Тетбу, где был встречен Европой. Как только приговор о принудительном взыскании был объявлен, над Эстер нависла реальная угроза в виде трехсот тысяч неоспоримого долга. Вся эта история не потребовала от Карлоса особой изобретательности. Подобный водевиль с мнимыми долгами в Париже разыгрывается чрезвычайно часто. Там существуют подставные Гобсеки, подставные Жигонне; за известное вознаграждение они соглашаются участвовать в таком казусе, потому что их забавляют эти грязные проделки. Во Франции все, что ни делается, делается со смехом, даже преступление. Так совершаются вымогательства, когда строптивые родители или жадная скупость вынуждены уступить перед острой необходимостью или мнимым бесчестием. Максим де Трай весьма часто прибегал к этому средству, заимствованному из старинного репертуара. Однако ж Карлос Эррера, желавший сберечь честь своего сана и честь Люсьена, воспользовался подлогом вполне безопасным и слишком вошедшим в практику, чтобы им заинтересовалось правосудие. Близ Пале-Рояля существует, говорят, биржа, где торгуют поддельными векселями, где за три франка вам продают подпись.

Прежде чем завести речь об этих ста тысячах экю, предназначенных стоять на страже у дверей спальни, Карлос твердо решил принудить господина Нусингена предварительно уплатить еще сто тысяч франков. И вот каким путем.

Азия, разыгрывая, по его приказанию, роль старухи, осведомленной о делах прекрасной незнакомки, явилась к влюбленному барону. И по сей день художники, изображающие нравы, выводят на сцену многих ростовщиков, но они забывают с современной ростовщице, госпоже Сводне, личности чрезвычайно любопытной, именуемой для пристойности торговкой подержанными вещами, роль которой могла сыграть свирепая Азия, владелица двух лавок - одной у Тампля, другой на улице Сен-Марк, которыми управляли две преданные ей женщины. «Ты опять влезаешь в одежку госпожи де Сент-Эстев», - сказал ей Эррера. Он пожелал видеть, как оделась Азия. Мнимая сводня явилась в шелковом, затканном цветами платье, ведущем свое происхождение от занавесок, украденных из какого-нибудь опечатанного будуара, в шали, бывшей когда-то кашемировой, а теперь изношенной, непригодной для продажи и кончающей свое существование на плечах подобных женщин. На ней был воротничок из великолепных, но расползающихся кружев и ужасная шляпа; зато она была обута в туфли из ирландской кожи, из которых ее толстая нога выпирала, точно подушка в наволочке из черного прозрачного шелка.

- А какова пряжка на поясе! - сказала она, указывая на подозрительное ювелирное изделие, украшавшее ее объемистый живот. - Какой вкус! А мой турнюр… Как он мило уродует меня! О, мадам Нуррисон меня лихо одела!

- Будь льстива, для начала, - сказал ей Карлос, - будь настороже, будь недоверчива, как кошка; главная твоя задача - пристыдить барона за то, что он обратился к помощи полиции, но и виду не подавай, что ты боишься их агентов. Короче, дай понять клиенту более или менее ясно, что никакая полиция не пронюхает, где спрятана красавица. Заметай хорошенько следы… А когда